Георгий Жуков в своих мемуарах пишет, что впервые о параде Победы речь зашла в середине мая на совещании в Кремле, для участия в котором он был вызван из Берлина. Поначалу обсуждалась подготовка к боевым действиям против Японии, а потом Сталин спросил: не следует ли нам провести в Москве парад Победы с участием наиболее отличившихся героев? Идея была встречена с энтузиазмом, и тогда же было решено, что в параде примут участие сводные полки всех 10 фронтов и Военно-Морского флота во главе с их командующими. В столицу им надлежало прибыть 10 июня.

    Первая общая репетиция пеших войск состоялась 12 июня на Ходынском поле, где размешался Центральный аэродром. Позднее уже на генеральной репетиции к ним присоединилась конница. У артиллерийских частей был свой учебный полигон Садовое кольцо, от Смоленской площади до Крымского моста. Тренировки проходили ночью - с трех до пяти утра, и на это время трамвайная и троллейбусная сети отключались. Но это были как бы прогоны, а бесконечная муштра проходила непосредственно в сводных полках где строго фиксировался каждый сбой. Вот, к примеру, цитата из полковой информационной сводки Ленинградского фронта: во время генеральной репетиции 21 июня отмечено «плохое равнение и подсечка ноги». Бойцы, увешанные фронтовыми наградами и еще не остывшие от боев, честно старались исправиться.

    Много забот было с боевой техникой. Для ее прохода вдоль тротуаров Исторического и Кремлевского проездов были сооружены деревянные наклонные мостки. Но колеса тяжелой артиллерии превратили их в щепки. Пришлось срочно доставлять толстые особо прочные доски. Кроме того, мостовая по всему маршруту была посыпана крупным желтым песком во-избежание пробуксовки. С особой тщательностью просчитывался режим движения танков по столичным мостам. Так, через новый деревянный Рязанский путепровод им надлежало двигаться с интервалом не менее 10 метров, в один ряд и на скорости 5 километров в час.

    А вокруг была Москва, «кипучая, могучая, никем не победимая». которую большинство участников парада видели впервые.

     За несколько дней до парада Сталин спросил у Жукова, не разучился ли он ездить на коне? Маршал ответил, что нет. После чего Верховный поручил ему принимать парад, командовать которым будет маршал Рокоссовский. Георгий Константинович поблагодарил за честь, но позволил себе выразить сомнение: не лучше ли принимать парад Верховному Главнокомандующему? «Я уже стар принимать парады, - сказал 65-летний вождь. Принимайте вы, вы помоложе». И сообщил об обязательном условии: Жуков (ему шел 49-й) должен гарцевать на белом коне. Неожиданно выяснилось, что это проблема. В элитной кремлевской конюшне жеребца, достойного столь почетной миссии, не нашлось. Тщетными оказались поиски и во всех профильных учреждениях — на столичном конном заводе, ипподроме, в конно-спортивных школах. Выручила всемогущая Лубянка: в конюшне кавалерийского полка КГБ обнаружился подходящий конь - белоснежный ахалтекинец Кумир. Все оставшиеся дни Георгий Константинович аккуратно приезжал на тренировки. С жеребцом маршал нашел общий язык легко - помогла давняя кавалерийская закваска.

    Чтобы дать представление о том, как проходил парад, приведем несколько цитат из материалов, напечатанных в тогдашних столичных газетах. В дополнение к официальному отчету ТАСС они предоставили слово собственным авторам, среди которых было немало известных литераторов. Стилистика этих публикаций может показаться излишне пафосной, но это документы своего времени, и в этом их ценность. «Москва проснулась ранним утром, когда в тишину улиц ворвался грохот танков и артиллерии. Бесконечным потоком двигались в направлении к Красной площади тяжелые самоходные орудия, танки, автомобили, броневики, мотоциклы. В домах раскрывались окна, и тысячи людей следили за этим могучим маршем советской техники. Несмотря на хмурое утро, лица светятся счастливыми улыбками». (ТАСС)

    «Построены войска. Недвижно замерли знамена возле каждого сводного полка. Деловито, в своих парадных мундирах, с боевыми орденами - знаками торжества и победы – ходят вдоль рядов генералы, вглядываясь в лица солдат...

    Оркестры вскидывают долгожданный марш. Круглый, красиво выгнутый, катится он по Красной площади, и под звуки его белый конь под синим чепраком скачет от Спасской башни. Маршал Г. К. Жуков, трижды Герой Советского Союза, едет принимать парад. Вороной конь под пунцовым чепраком скачет к нему навстречу. Маршал К. К. Рокоссовский, дважды Герой Советского Союза, командующий парадом, едет с рапортом.

    «Трудно сказать, что наиболее запоминается в этом историческом параде. Все в нем было величаво, могуче, все захватывающе интересно, все наполняло сердце зрителя сознанием гордости за свою страну, за свой народ.

     Но была на параде одна наиболее знаменательная сцена. Она произошла, когда музыка на площади вдруг стихла и под дробные звуки барабана подошла к трибунам колонна бойцов, несших знамена немецко-фашистских армий, захваченные в бою нашими частями. Знаменательный момент! Бурными аплодисментами приветствовали трибуны позор немецкой армии - разбойничьей армии, залившей кровью полмира. Десятками, сотнями падали на мокрую землю знамена разбитых немецких корпусов, дивизий, полков, знамена, еще недавно кичливо развевавшиеся над покоренными странами Европы, знамена с проклятой свастикой, которую Гитлер вознамерился водрузить над всем миром». (Борис Полевой)

    Момент выброса фашистских знамен особо выделяли все очеркисты, невольно вступив таким образом в творческое соревнование.

    Но самый яркий образ, предельно простой и беспощадно уничижительный, на наш взгляд, создала Мариэтта Шагинян. «Наши герои, написала она о фашистских знаменах, - несут их как веники, лицом к земле...» Низвергнуть фашистские знамена было поручено особому батальону. Обряд этот был необычным, не имевшим прецедентов в современной истории. И те, кто разрабатывал сценарий парада, были вынуждены заняться историческими разысканиями. В результате двумстам нашим солдатам, несшим фашистские стяги, пришлось выполнять сложные перестроения, которыми пользовались легионеры древнего Рима.

    О примечательном эпизоде, случившемся при отработке этого маневра, рассказал ветеран-фронтовик Иван Назаров. Для тренировок на поле Центрального аэродрома был сооружен макет мавзолея, к подножию надлежало сбросить нацистские штандарты. Когда бойцы в очередной раз выполняли эту процедуру, один из надзирающих генералов выразил неудовольствие: «Что это вы знамена фашистские складываете перед мавзолеем? Их не складывать, а швырять надо!» Стали швырять...

    Между прочим, гитлеровские знамена были более тяжелыми, чем советские с их незамысловатыми деревянными древками. Нацисты использовали для своих стягов древесину особо плотных пород, скрепленную металлом, а увенчивало знамя так называемое навершие из литой стали. Так что швырять такую штуковину по строго лианной траектории было не просто.

    Возникали и другие сложности, подчас совершенно неожиданные. Сержант Федор Легкошкур (тот самый «рослый боец», о котором писал Лев Кассиль) поначалу решительно отказывался нести личный штандарт Гитлера: «Не хочу руки марать этой мерзостью». Пришлось провести для упрямого сержанта специальное политзанятие, разъяснить, какая важная задача ему поручена. Потом Легкошкур этим даже гордился.

    Мало кто помнит, что в том же 45-м состоялся еще один парад Победы — в Берлине. Советская сторона предложила союзникам таким образом отметить свое боевое братство. Совместный парад было решено провести в сентябре в районе рейхстага у Бранденбургских ворот, где был добит фашизм. По договоренности принимать его должны были главнокомандующие войсками СССР, США, Англии и Франции. Однако в последний момент было сообщено, что по ряду причин первые лица союзных войск прибыть в Берлин не могут и передали полномочия своим генералам. Жуков тотчас доложил об этом Москве. Сталин сказал: «Они хотят принизить значение парада Победы в Берлине. Подождите, они еще не такие будут выкидывать фокусы. Не обращайте внимания на отказ главкомов и принимайте сами, тем более что мы имеем на это прав больше, чем главкомы союзных войск».